И под очередной крик обрывает связь.

— И кому ты звонила?

Оглядываюсь на строгий недовольный голос, и мой взор непроизвольно опускается на эрегированный член Евгения. Наверное, я совсем уж шлюха, но будь я художницей, то запечатлела бы на холсте возбужденного босса с его кубиками, мышцами, а потом спрятала бы свой шедевр в темный уголок.

— Из офиса звонили, — сипло шепчу я, будто обращаюсь не к Евгению, а к его угрожающе покачивающемуся члену. — Там женщина кричала, но мне так внятно ничего не объяснили и попросили приехать. До тебя не дозвонились.

— Да, потому что я отключил телефон, чтобы нам не мешали, — ревниво отвечает Евгений и скрещивает руки на мускулистой груди. — И тебе советую.

— А вдруг что-то важное? — я с усилием воли поднимаю взгляд на его лицо. — Там кто-то кричал. Я должна поехать.

— Нашла все-таки лазейку, чтобы улизнуть? — насмешливо вскидывает бровь, и я понимаю, что не хочу никуда идти.

Я хочу под одеяло на огромную кровать к Евгению, который вновь доведет меня до криков и полуобморочного состояния, а затем я засну в его объятиях. Пусть офис горит синим пламенем, а женщины и охранники в нем сами разбираются с проблемами. У меня сегодня ночь любви с Большим Боссом.

— Ладно, — он фыркает недовольным тигром и скрывается в спальне, — поехали.

— И на такси, — разочарованно говорю я, скидывая халат, и шагаю к мятому у двери платью. — Ты пьяный. Еще врежемся в столб.

— Мы еще не женаты, чтобы ты командовала мной, — повышает голос Евгений.

— А мы и не будем женаты, — бурчу я под нос.

— Я недавно сдавал спермограмму, — он возвращается в гостиную и застегивает брюки, — и мне сказали, что у меня очень агрессивные и активные сперматозоиды.

— Что же они тогда не прогрызли с другими твоими шлюхами презервативы, если такие агрессивные? — я в ревнивой ярости натягиваю трусики, глядя в глаза Евгения.

— Тебя ждали, — накидывает на плечи рубашку и скалится в улыбке. — Твоих капризных яйцеклеток.

— Я не залетела от тебя и не надейся. Мои яйцеклетки умные и не будут иметь дел с высокомерными и агрессивными сперматозоидами! — я топаю под бархатный смех ногой и облачаюсь в платье. Откидываю влажные волосы за спину. — И это подло, Евгений, кончать в женщин!

И тут же краснею, потому что моя откровенность граничит с пошлостью, а я ведь девочка скромная и стараюсь так резко не выражаться.

— Вы для этого созданы, чтобы в вас кончать, — он пожимает плечами, шагает к столику и уточняет. — Ты деньги берешь?

— Нет.

— В сумку хотя бы их положи.

Какой хитренький! решил меня обманом заставить взять деньги? А я не куплюсь!

— Нет. Я к ним не прикоснусь.

Сказала, как отрезала. Вскидываю подбородок, чтобы у Евгения точно не осталось сомнений, что я раскусила его коварный план.

— Господи, — закатывает глаза Евгений и распихивает пачки долларов по карманам брюк. — Это я еще и высокомерный.

Проходит мимо, позвякивая ключами, и игривым рывком привлекает к себе, чтобы стиснуть в объятиях и чмокнуть в макушку.

— Немного нежности, чтобы моя леди не заскучала.

— Не твоя…

— Моя, — шепчет Евгений, — месяц моя, пусть я и не подозревал об этом.

Таю в его объятиях и тянусь, чтобы поцеловать, а он, мерзавец, с улыбкой отстраняется и открывает дверь:

— Нам надо спасти кричащую женщину от охраны или охрану от женщины, тут уж как повезет.

— Ненавижу тебя, — хрипло шепчу в спину Евгения, едва держась на ногах. Что же он со мной делает? Он продолжает и продолжает меня дразнить жестокой игрой в кошки-мышки, и я принимаю твердое решение больше с ним не говорить.

— Мне нравится, как ты обижаешься, — со смехом заявляет Евгений в такси и поглаживает меня по голому колену. — И всегда нравилось. Ты бы видела себя со стороны, когда я тебя Агафьей назову. Прелесть. Глазки горят, кулачки сжаты и щечки красные.

— Ах ты… — я вглядываюсь в издевательские глаза и отворачиваюсь.

Он все это время знал, как меня зовут, но специально называл чужими именами, чтобы понаблюдать за моей реакцией. Два месяца издевался и наслаждался.

— Ах я, — соглашается он и щиплет за бедро, — и это было забавно, как Вадим постоянно напоминал, как тебя зовут, и сокрушался, что тебе очень обидно.

— И зачем ты так поступал со мной? — я резко поддаюсь в его сторону и хватаю за грудки. — Да, мне было очень обидно! Очень!

— И ты плакала? — лукаво улыбается.

— Нет, не плакала, — скрежещу зубами. — Я думала над тем, как мне отравить босса, неспособного запомнить мое имя, так, чтобы никто ничего не заподозрил.

— И?

— И я ничего не придумала.

— И ты выбрала в меня влюбиться?

— Если бы я выбирала… — я закрываю глаза и утомленно шепчу, — то влюбилась бы в кого-нибудь другого.

— В кого же?

— Да какая разница? — я опять отворачиваюсь к окну. — Но не в тебя.

— Потому что у тебя и не было других вариантов, Алечка.

— И с каждым сказанным твоим словом, моя влюбленность к тебе снижается на десять очков, — складываю руки на коленях и касаюсь лбом тонированного стекла.

— И сколько очков у меня вообще в запасе?

У Евгения в запасе сама бесконечность. Я могу злиться, обижаться, но мне поздно метаться. Я отравлена им, и даже если наши дороги разойдутся, душа уже не излечится.

— Бесконечность, значит… — самодовольно хмыкает Евгений и касается моих волос. — Меня устраивает.

— Я вслух это сказала? — обреченно спрашиваю я и легонько бьюсь лбом о стекло.

— Да, — отвечает пожилой таксист.

Евгений привлекает к себе и мягко вынуждает положить голову на грудь. Я не отшатываюсь и не отталкиваю его, ведь моя ночь любви с ним еще не окончена и я заслужила его объятия.

Глава 31

Кабинет Евгения разгромлен, стены исписаны матерными словами, жалюзи сорваны, а на полу рядом с перевернутым столом сидит связанная веревками и мычащая Валерия с кляпом во рту. В белом искусственном свете от люминесцентных ламп она выглядит бледной и жуткой. Я немного удивлена, ведь я думала, что после того, как она кинулась защищать мужа от Евгения, то они помирились и успокоились.

— Лера, — разочарованно тянет Евгений, глядя на нее сверху вниз.

В кабинете воняет краской, и я прикрываю нос. Валерия с незамутненной ненавистью смотрит на меня и клокочет, пытаясь вырваться из пут. Красивая статная женщина превратилась в безумную и всклокоченную тетку в растянутых трениках и застиранной футболке.

— Она не в себе, — обиженно говорит охранник и показывает канцелярский нож, — пыталась меня зарезать.

— Лера, что ты творишь? — Евгений закрывает лицо рукой.

А Лера глаз с меня не спускает, и я вижу по ее лицу, что она бы и меня с удовольствием порезала на лоскуты, будь у нее такая возможность.

— Вы с мужем не помирились? — едва слышно спрашиваю я и в смятении тяну короткий подол вниз, чтобы прикрыть голые колени.

Рычит и рвется ко мне, а Евгений выходит вперед и закрывает меня грудью:

— Аля, я думаю тебе пора домой.

— Нет, — уверенно говорю я, — это ты должен уйти и оставить нас.

— Не время сейчас со мной пререкаться, — шипит он мне в ответ. — Езжай домой.

— Я тут дипломированный психолог, между прочим! Я останусь, а ты только хуже сделаешь, — я встаю перед ним и заглядываю в глаза. — Да, это твоя вина, что ты вздумал потрахивать подчиненных, но сейчас ты уже ничего не исправишь. Хороший урок на будущее, держать член в штанах и не лить в уши женщинам, что ты с ним занимаешься любовью, а не просто трахаешь за столом в кабинете!

Толкаю его в грудь:

— Иди! — а затем смотрю на пунцового охранника и рявкаю, — и ты тоже!

— Но она не в себе… — слабо оправдывается он.

— Я тоже не в себе! — топаю ногой. — И тоже начну сейчас кидаться на вас с канцелярскими ножами!

Евгений коротко кивает охраннику и вместе с ним выходит из кабинета. Валерия в ярости мычит, а я снимаю босоножки. Пол приятно холодит ноги. Затем аккуратно вытаскиваю из слюнявого рта кляп и прохожу к окну, за которым во тьме летней ночи горят яркие огни окон и билбордов.